 Утро воскресного дня было добрым, солнечным, весенним. Тепло так приятно окутывало после зимних холодов, что хотелось просто замереть на солнышке и купаться, и купаться в его теплых, ласковых лучах.
Михаил уже пять минут стоял на пороге подъезда, взирая на оживший двор. Соседка Валентина уже копалась на клумбе, ее муж Павел, ремонтировал заборчик. В конце двора Полина выгуливала собаку, а Антон мыл машину. Все были заняты делом, кроме Михаила - он лениво подтягивался на пороге, думая, чем бы ему заняться.
Неторопливо он поплелся к ближайшей скамейке. «Сегодня выходной, и можно ничего не делать», - заверил себя Михаил. Он решил погреться на солнышке, так как в квартире было неуютно и холодно: отопление уже отключили, а окна выходили не на солнечную сторону. Михаил уселся на скамейку, натянул на глаза бейсболку и утонул в солнечных лучах.
Солнышко так его разморило, что он даже придремнул. Его разбудила своим лаем Полинина собака. Очнувшись от дремоты, не открывая глаз, Михаил стал прислушиваться. Стучал молотком Павел, просигналила машина Антона, громко лаял пес Полины. До слуха Михаила донеслись новые звуки. Михаил приоткрыл один глаз: «Ага, это баба Маня и Ванечка возвращаются из храма и из воскресной школы».
Мишка это знал наверняка. Частенько по воскресеньям, бегая за пивом, он видел, как они выходили из двора храма. Михаил часто с интересом наблюдал за этим семилетним мальчишкой. Ванечка был такой шебутной и одновременно очень усердный; наверное, ему нравилось то, что он там познавал. Он так обо всем взахлеб рассказывал своей бабушке. А она его все чему-то поучала: «Так нельзя, Ванечка! Ну разве так можно, Ванечка? Смотри, а то Боженька обидится на тебя, Ванечка!». Вот потеха, хоть в «Ералаш» сюжет посылай! А Ванечка рад стараться, сядет на скамейку и пыхтит над своей тетрадкой. Так усердно учит, что лоб испариной покрывается. И не встанет, и гулять не пойдет, пока не выучит!
Миша всегда с улыбкой наблюдал за этим малым. Вот и сейчас Ванечка договаривается с бабушкой, что он немного погуляет, а потом пойдет домой. А бабушка как всегда: «Ванечка, ты сперва молитвочку выучи, а потом иди гуляй». Ванечка засопел недовольно и уселся на соседнюю лавочку. Он открыл свою тетрадь и начал вслух учить молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».
И понеслась молитва… Закончив, Ванечка начинал ее снова и снова. Миша подумал: «Не знаю, выучит ли молитву Ванечка, но я ее точно выучу». Прошло минут пять. Ванечке надоело зубрить, а Михаилу слушать. Мальчик умолк и стал листать тетрадку. Михаил прислушивался, не открывая глаз, ожидая, что будет дальше. Он так разомлел на солнышке, что шевелиться ему ну ни как не хотелось.
Прошла минута, вторая... И Михаил снова услышал слова молитвы: «Боже, милостив буди мне, грешному». И так снова и снова. «Да, - подумал Михаил, - малый меня подсидел!». Он поднялся и нехотя побрел в сторону пивного ларька. Удаляясь, Михаил еще некоторое время слышал слова молитвы в своих ушах. Но каково было удивление Михаила после того, как он завернул за угол и услышал молитву в своей голове, произнесенную его внутренним голосом.
«Во номер! – усмехаясь, промолвил он и попытался избавиться от навязчивой молитвы. Михаил начал насвистывать какую-то мелодию. Но не тут-то было! Молитва будто бы пристала к нему и вертелась в голове. Так иногда, бывает, привяжется к нам какой-нибудь незатейливый мотивчик или слова из песни и будут преследовать весь день…
Михаил решил позвонить своему другу. Перемолвился с ним двумя-тремя фразами. А через минуту поймал себя  на мысли, что опять повторяет про себя : «Боже, милостив буди мне, грешному». Михаил от неожиданости даже остановился. «Не фига себе! Вот привязалась!»- вырвалось у него. Оторопев, Михаил замер, ища достойный предмет для внимания, чтобы отвлечься от навязчивой молитвы. Но, за неимением такового, поспешил в пивной ларек.
«Бедный ребенок! - подумал Михаил о Ванечке. - Так же и умом поехать можно. Забивают головы детям всякой чепухой, будто им больше не о чем думать и нечем заняться, как только учить никому ненужные молитвы! Что в них проку? Нет бы учить детей танцам, пению, рисованию. Это я понимаю. А то…».
Михаил еще немного повозмущался и умолк. Умолкла в нем и молитва. А вот уже и Ларик! Возле него стояло несколько человек. Некоторых из них Михаил знал. Его кореша вели оживленную беседу о вреде и полезности пива.
Сначала Михаил внимательно прислушивался к их болтове и не совсем трезвым доводам, попивая пиво. Но очень быстро это ему надоело. Компания оказалась слишком шумной; каждый, перебивая других, пытался высказать свое мнение. Михаилу стало скучно. Он вдруг вспомнил, что вчера его друг Юрка дал ему посмотреть диск с сериалом «Торчвуд». И Михаил решил, что просмотр фильма будет лучшим времяпрепровождением. Он попрощался с корешами и отправился домой.
Проходя через двор, Мишка уже не увидел Ванечку. «Пал в неравном бою! - ухмыльнулся Михаил. - Не вынесла душа ребенка атаки набожних людей! Я бы такого не пожелал своим детям, которых у меня нет и вряд ли будут».
Михаил нырнул в подьезд и стал поспешно подыматься по лестнице. И какого же было его изумление, когда, проходя мимо квартиры Ванечки, он опять услышал настойчивый детский голосок. «Отче наш, иже еси на небесех» – бодро чеканил Ванечка, наверное, собираясь пообедать. Михаил от неожиданности даже споткнулся о ступеньки. «Вот это парень! Вот это да! Вот это усердие. Нет, я бы так не смог!» - вслух произнес Михаил. А через минуту он уже был в своей квартиру и тут же забыл про Ванечку, увлекшись сериалом «Торчвуд».
Михаил был не из робкого десятка и фантастики просмотрел «воз и маленькую тележку». Но тут, он и сам не понимал почему, что-то не давало ему спокойно смотреть фильм, вызывало в душе какие-то не понятные ему чувства…
Один из главных героев сериала умирает и сразу попадает после смерти в некий параллельный мир, в котором ужасающая пустота, кромешная темнота и пугающая тишина. И он, этот герой, оторвавшись от земли и ее обитателей, один на один оказывается в объятиях этой ужасающей, обволакивающей темноты.
Герой в страхе трепетал, внутренне метался и страдал от новой, неведомой, пугающей обстановки. А рядом никого и ничего. Но эта тишина как бы дышала, шевелилась, пугала, надвигалась, терзала неизвестностью его бедную напуганную душу. Он не понимал, где он и что с ним. Только этот холодный всеобъемлющий ужас, только эта черная пустота. Он дрожал, как осиновый лист на ветру. И, по непонятным причинам, Мишка дрожал вместе с ним.
Ему было страшно за героя и почему-то за себя. Мишка только на секундочку представил себя на месте этого несчастного. «Бр-р-р, - поежился, как от холода, от одной только мысли Михаил. - Хорошо, что это только фильм!».
Но чем закончится фильм, сейчас узнать об этом ему было не суждено. К добру или нет, но внезапно погас свет. И Мишка облегченно вздохнул, сам того не замечая и не осознавая причин, вызвавших в нем напряжение. За сериалом пролетел весь день, и хотя уже было темно, но ложиться спать было рано, и Михаил решил дождаться появления электричества. Поудобнее усевшись, он стал прокручивать в голове некоторые детали фильма.
От безделья минуты тянулись медленно-медленно. Неожиданно Мишка осознал, что он стоит - как ему показалось, посреди комнаты. Вокруг было необыкновенно темно. Сперва темнота не напугала его, он был не из трусливых. Но какое-то непонятное беспокойство охватило его душу. Шли секунды, минуты, казалась, можно уже было привыкнуть к темноте и успокоиться, но почему-то происходило обратное. Чем больше Миша находился в темноте, тем больше пробуждалось в нем неприятное, казалось, беспочвенное, беспокойство. Михаил решил двинуться в сторону окон. Но не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, как будто тело окаменело и превратилось в статую.
И все же Мишка мог ощутить черную пустоту вокруг себя. Ни единой искорки, кромешная темнота, пустота и пугающая тишина. И эта пустота, темнота казалась какой-то живой, как будто дышала. Михаил изо всех сил прислушивался, присматривался. Ничего. И все же темнота была какой-то влажной. Что-то неприятно мерзкое коснулось его руки, потом лица. Холодеющий ужас охватил все его тело. Мишка попытался дернуться, но даже не шелохнулся.
«Я что, умер? - ужаснулся он. - О, Господи, где я? Что со мной?». «Ага, Господа вспомнил? - поиздевался над ним его внутренний голос. - А то до этого и знать не знал, и ведать не ведал!». Но Мишке было не до сарказма. В его теле стыла кровь, тело не слушалось, сознание путалось. Изо всех сил напуганный парень пытался осознать происходящее и оценить обстановку. «Я не хочу умирать!» - с хрипом вырвалось из уст бедняги. Если я умер, то где все? Где хоть кто-нибудь? Почему я здесь один? Почему так темно?
Мысли бежали, путались, обрывались. Каждая секунда казалась вечностью. Бедная Мишкина душа металась в страхе и ужасе от неизвестности. «Нет, я не хочу, не хочу!» - кричало Мишкино сознание. - Не так, нет, не так, я не хочу так умирать, мне страшно!». И никакого стыда от признания, что ему страшно, он не ощущал. Это ему сейчас совершенно неважно. «Кто-нибудь, ну, хоть кто-нибудь, отзовитесь!» - рыдал Мишка…
Но пустота, черная пустота, молчала, лишь грозней становилась, черней и гуще. Казалось, огромная тяжесть все больше наваливалась на его поникшие плечи, все больше и больше подгибала под себя. Казалось, еще чуть-чуть, и Мишкино сознание разорвется на мелкие кусочки от дикого ужаса, а тело рухнет под этой тяжестью и рассыплется на мелкие песчинки. Даже если бы он мог куда-нибудь бежать, куда бы он побежал? Кругом была мерзкая, угнетающая, леденящая темнота. И где гарантия, что через два шага он не полетит в бездну? Здесь все-таки он твердо на чем-то стоял.
«Если я умер, то где же Бог? - вдруг ободрившись, подумал Михаил. -Где Ты, Господи, отзовись? Господи, Ты меня слышишь? Я не достоин, чтобы Ты меня услышал, да? Не достоин? Я знаю, что не достоин. А-а-а! - раздирающий крик вырвался наружу из самой глубины Мишкиной души. - Все меня покинули! Господи, но я же не виноват, что родители не научили меня верить в Тебя? Может, я сейчас и не был бы так одинок, и не был бы в таком дерьме! Господи, я не хочу так… Господи, не оставь меня. Я виноват, виноват! - зарыдал Мишка, и слезы лились из его глаз не хуже, чем у девчонки.
«Я виноват, Господи! - теперь уже твердил Мишка. - Я Твою иконку задвинул книжками, я забыл Тебя, я отвернулся от Тебя. Прости, слышишь, прости!» И это «прости», казалось, эхом отдалось в пустоте, как будто со всех сторон кто-то говорил: «прости», «прости», «прости». Силы Мишкины иссякли, и он умолк.
И тут Мишка заметил, что вокруг стало немного светлее. Тьма стала отступать, а тело ощущать жизнь. «Господи, Ты услышал меня! Господи, какая это радость! Господи, Ты даже не представляешь…» - рыдал Мишка.
Мишка открыл глаза. В комнате уже загорелся свет. Еще никогда в жизни он не был так рад видеть горящие светильники. Для него это были не просто светильники. Для него это был символ жизни, бытия, его бытия. Мишка кулаками растирал слезы по лицу. Лицо его начинало светиться от счастья.
Он не понимал, что с ним произошло. Было ли это на самом деле, было ли это лишь видение того, что может произойти в будущем, ему сейчас неважно. Мишка понимал, что в своей жизни осознал что-то очень важное, и всеми силами пытался удержать это в своем сознании, в сердце.
Он бухнулся на колени и на коленях двинулся в сторону комода, где среди книг затерялась иконка Спасителя, когда-то подаренная мамой. К удивлению Михаила, он сразу же отыскал ее и горячо прильнул к ней: «Господи, я так Тебе за все благодарен! Боже, милостив буди мне, грешному! - вдруг всплыла в его голове Ванечкина молитва. И она уже не казалась Михаилу такой глупой и бесполезной. Мишка, как и Ванечка, повторял ее - повторял, как ребенок. А слезы капали и капали. И возможно, кто-то такой же нерадивый, как наш Михаил, проходя мимо его двери, слышал Мишкину молитву и думал: «Вот чудак человек! Что он, других слов не знает?». И невдомек этому человеку, что это именно он не знает очень важных и необходимых ему и каждому из нас слов: «Боже, милостив буди мне грешному!».
В следующее воскресенье впервые в жизни Мишка пошел в храм. Это был такой праздник души, что вы даже не можете представить! Он как будто заново родился. Да кто его знает, может, так и есть?!
Там он встретил своих старых и в то же время новых знакомых - бабу Маню и Ванечку. И у них теперь появилась своя тайна, известная только им и таким, как они: тайна, которая таинственным образом роднила и сближала их. Этой тайной было бытие Господа, а с Ним теперь и в ад не страшно…
Светлана Рисухина
|
